Видимо, за время долгой военной карьеры им уже приходилось попадать в ситуацию, когда за ними охотились с самолета, так как все совершенно рефлекторно нырнули в хижину. Вероника была на расстоянии полутораста ярдов от хижины и, увидев меня, остановилась. Она просто стояла и смотрела на меня. Не забудьте, что вся эта картина пронеслась передо мной примерно за две секунды.
Сейчас я находился в пятистах ярдах от хижины, продолжая полого снижаться, и светящаяся точка в центре прицела накрыла дверь хижины. Я нажал кнопку на ручке управления и страшный грохот раздался у носа «Чессны», пол у меня под ногами завибрировал, и все подернулось какой-то мглой.
Кнопка, которую я нажал, обычно включала радиопередатчик. Повернув выключатель под сиденьем, я поручил ей куда более зловещую работу — она превратилась в пушечную гашетку. Самолеты, предназначенные для выполнения специальных заданий, частенько вооружались, причем это оставалось неизвестно никому, кроме компании «Интернэшнл Чартер» и ее пилотов. Помните лекцию, которую мне читали в раскаленном Техасе, когда я боролся с дремотой? Лекция была посвящена авиационной пушке, которую ласково называли «Дыханием Сказочного Дракона». В носу «Чессны» была очень хитроумно установлена одна из таких пушек. Отверстие, через которое она стреляла, закрывалось тонким металлическим листом, так что внешне самолет выглядел вполне стандартно. Первые несколько снарядов были простыми болванками без взрывчатки, их задачей было просто пробить дыру в маскировочном дюралевом листе. Так они расчищали дорогу настоящим 20-миллиметровым снарядам, начиненным чем положено.
«Дыхание Сказочного Дракона» обладало скорострельностью 6000 выстрелов в минуту, или 100 выстрелов в секунду. Если сравнить эту скорострельность со скорострельностью обычного пулемета, стоящего на вооружении сухопутных войск, составляющей всего лишь 750 выстрелов в минуту, можно себе представить, каким превосходством в огневой мощи она обладала.
Когда приходится наблюдать трассирующие очереди от обычной автоматической пушки, видны большие разрывы между светящимися точками, соответствующими каждому снаряду. Вы как бы видите кривую, состоящую из огненных шариков, причем кажется, что движутся они довольно медленно. У моего же сказочного «Дыхания» трассирующий след превращался в непрерывный поток, не содержащий никаких разрывов, буквально в твердую струю, напоминающую трубопровод высокого давления.
Земля перед домом буквально вскипела, и я немного приподнял нос. Струя диаметром в 20 миллиметров сдвинулась к дому, и тот исчез в разрывах 100 снарядов в секунду. Даже бомбой не удалось бы уничтожить его эффектнее. Через несколько секунд осталась только груда дымящихся развалин, и я поспешно взял ручку управления на себя, чтобы поднять «Чессну» над несущимися навстречу скалами. Наконец-то окупились долгие часы, проведенные в песках техасской пустыни в стрельбе по мишеням. Проскочив всего в нескольких футах над самой высокой скалой, я снова подал ручку вперед, чтобы не потерять скорость. Зубы у меня стучали, кабина была заполнена чадом горелого пороха. Впервые в жизни я хладнокровно убивал, и преимущество составляло 1000 к 1 в мою пользу.
Детман не мог знать, что «Чессна» вооружена. Он мог предположить это, увидев, что я возвращаюсь с явным намерением его атаковать, но даже в этом случае не мог правильно оценить мои возможности. Располагай я обычным пулеметом, они могли спастись, укрывшись в домике и лежа на полу. Они могли бы уцелеть, будь у меня даже простая пушка со скорострельностью 120 выстрелов в минуту — времени для стрельбы оставалось слишком мало, сразу за домом высилась скала, и мне пришлось бы слишком резко набирать высоту. Но обладая таким электрически управляемым чудом, хватило продержать их под прицелом не более полусекунды, и после этого все было кончено. Все равно, что пользоваться паровым молотом, чтобы расколоть орех.
Я снова сдвинул сектор газа, и «Чессна» начала спускаться. Пасущиеся овцы были похожи на скатерти, разложенные на скалах для просушки. Последний поворот, и я еще раз стал выравнивать самолет перед посадкой на остров Платон.
Вероника продолжала стоять, глядя на меня, даже когда самолет остановился. Прихватив на всякий случай автомат, я зашагал к остаткам дома. Она следила за мной широко раскрытыми глазами. Пыль постепенно осела, около сотни попаданий буквально разнесли хижину в клочки, стерев ее с лица земли. Не было видно никаких следов Детмана и его телохранителей, но я знал, что их тоже разорвало в мелкие клочки, перемешанные с кусками кирпича и штукатурки. Смерть настигла их почти мгновенно, что было больше, чем они заслуживали, если учесть их прошлый послужной список. Запах стоял отвратительный: воняло взрывчаткой, сильно несло серой, нагретой известью и вдобавок ощущался слабый запах крови.
На траве в нескольких ярдах от хижины что-то блеснуло. Небольшой значок явно уронил один из немцев, когда они бросились в хижину. Я поднял его, сунул в карман и на подламывающихся ногах двинулся к «Чессне». Мне стоило известных усилий взобраться на крыло, добраться до сиденья, выключить подачу топлива и сами двигатели. Билл Брентридж прихватил с собой бутылку бренди, я взял ее с заднего сиденья и медленно выбрался из кабины. Смертельно бледная Вероника стояла у крыла и было видно, как она дрожит. Я отхлебнул большой глоток и протянул ей бутылку. Она выпила и закашлялась.
— Филипп, я думала…
Я откинул ее волосы с глаз.
— Да, знаю, дорогая.
И она заплакала. Думаю, что это было последствием пережитого шока. Ведь за последний день на этом острове умерло уже пять человек. Я попытался ее успокоить.
— Вероника, почему бы нам не улететь отсюда? У нас есть самолет, и мы вместе. Давай все бросим — уедем от коротышек-педерастов вроде Руперта и неистовых маньяков вроде Детмана. У меня есть кое-какие деньги, а содержимое чемоданчика Детмана на долгие годы обеспечит нам приличную жизнь. Думаю, использовать его никакого труда не составит. Заведем нескольких детишек и будем спокойно стареть и толстеть.
Но она продолжала рыдать, пока наконец моим очень грязным носовым платком не вытерла глаза и нос.
— Из этого ничего не получится, Филипп, от таких людей, как Квин, никуда не денешься.
В глубине души я был согласен с нею: скрываться всю жизнь — удовольствие сомнительное. Поэтому мы сели в тени под крылом «Чессны» и прикончили бутылку Брентриджа. Когда мы почти добрались до донышка, я почувствовал, что что-то мне мешает в кармане джинсов, и вытащил значок, который подобрал в траве. Он имел форму щита цвета оружейной стали, на котором на черном фоне были нанесены белые рунические знаки «SS»[11].
— Это старый символ войск СС? — спросила она.
Я кивнул.
— Да. Они обычно называли это рунами СС. Думаю, значок принадлежал Детману. Знаки смерти.
Когда наконец Руперт Квин вскарабкался наверх, я передал ему чемоданчик, который нашел там, где и оставлял. Он буквально побелел, услышав, что произошло. Руперт обследовал развалины хижины, и мне показалось, что он расстроен гибелью Брентриджа. Подозреваю, главным образом из-за того, что придется объяснять это кому-то из вышестоящего начальства. Зато он был очень доволен, узнав о смерти Детмана, и заявил, что тот получил по заслугам. Такая реакция заставила меня подумать, что все это время у него могли быть совсем другие планы. В чемоданчик он буквально вцепился и тут же передал его на хранение одному из морских офицеров, сошедшему вместе с ним на берег.
Командир корабля, присутствовавший при моем докладе, бродил вокруг развалин, ковыряясь в них носком башмака и поглядывая на меня с нескрываемым смущением. Никто не потрудился рассказать ему о «Дыхании Сказочного Дракона».
В конце концов мы с Вероникой и Квином взлетели и направились на Кипр. Руперт сказал, что «Интернэшнл Чартер» там получит обратно свой самолет, но далее распространяться не стал. В тот же вечер семичасовым рейсом компании ВЕА мы направились в Лондон. Довольно здорово набравшись, большую часть пути мы с Вероникой проспали, завернувшись в пледы.
Моряки остались на острове, чтобы разобрать развалины и убедиться, что все тела, или, по крайней мере, куски тел, достаточные для опознания, там находятся. Мне не хотелось больше об этом думать, но уже одно то, что этим пришлось заняться капризному морскому офицеру, доставляло удовольствие.
В квартире у меня стоял собачий холод, поскольку больше шести месяцев там никто не жил. В холле на столе накопилось множество корреспонденции, которую я свалил в кухне. Поклонницы могут подождать до завтра. Мы подогрели перед электрическим камином пару простыней и быстро завалились спать. Руперт сказал, что хочет видеть нас обоих примерно через неделю. До той поры мы были так же свободны, как и любой сотрудник разведслужбы.